Они приходят, эти люди, разного телосложения и роста, с лицами всех цветов и с разными комплексами, в смущении и замешательстве, с востока, запада, севера и юга. Они евреи. Они туристы. Они пришли увидеть Ее. Стену. Они приходят, с бородами и в кафтанах — прямо из Уильямсбурга; с усами, характерными для Совета раввинов, из Флетбуша и Кью-Гарден Хиллз; в черных ермолках, что означает принадлежность к Агуде, и в вязанных ермолках, которые кричат о том, что они поддерживают Звулуна Хаммера и идентифицируют себя с ним. Они приходят вообще без ермолок и получают их от местного гида Американского Еврейского конгресса; они приходят вообще без ермолок и надевают картонные ермолки, которые выдают им хранители Стены; они приходят в том, в чем приходят. Увидеть ее. Стену.

Они приходят как люди, хорошо знающие место, — некоторые уже были в Израиле семь, восемь, десять раз; они уже приобрели ранг постоянно проживающего туриста. Обычно это ортодоксальные евреи, которые подходят к Стене уверенным шагом, как подходят к знакомому, чтобы обменяться с ним рукопожатием. Другие чувствуют себя не вполне уверенно, не знают, как им надлежит действовать, и они стоят, испытывая неудобство и нервозность, и оглядываются вокруг, наблюдая за поведением других. Некоторые стоят, просто стоят перед Стеной — размышляют, медитируют, молятся, говорят, шепчут, плачут.

А потом они уезжают. Они побывали на земле Эрец-Исраэль, побывали в Сионе, были в Иерусалиме, Святом городе, и приходили увидеть Ее. А потом они уезжают. Они оставляют здесь свои деньги, свои путеводители, свои небольшие записки, которые они, свернув или скатав в небольшой шарик, вставили в расщелины Стены. Они покидают землю Эрец-Исраэль, и Сион, и Иерусалим, Святой город, и Ее. Стену. Они возвращаются домой в Грейт-Нек, или Бостон, или Лос-Анджелес, или Майами и, конечно, в Вашингтон, Хайтс и Монси, и Уильямсбург, и Боро-Парк. Они покидают Старый Иерусалим, отправляясь в новые, и покидают Стену ради Уолл- стрита, потому что они обязаны это сделать. Увидеть Израиль — значит испытать радость и получить впечатления, не имеющие себе равных. Увидеть Иерусалим, Святой Город, — означает приобрести бесценное сокровище воспоминаний. Увидеть Стену — означает испытать совершенно неописуемое возбуждение. Но для всего есть свое время и свое место, и все хорошие туристические поездки неизбежно подходят к концу. Израиль — лучшее из всех мест, которые можно посетить. Но не им жить здесь.

И вот они уезжают. Бородатые и безбородые, ортодоксы (ультра- и современные), консерваторы, реформисты, реконструкционисты, гуманисты, агностики, атеисты… Они уезжают. «Домой». И я иногда размышляю: когда они приезжают, они бегут сказать Стене «здравствуй!». Но помнят ли они, что уезжая надо сказать «до свидания»?

И действительно, как можно сказать «до свидания» Стене? Что человек говорит Ей? Стоит ли он здесь и читает молитву Минха, где есть такие слова: «И пусть глаза наши увидят Твое возвращение в Сион…», — а потом говорит: «Ну, мне, пожалуй, пора уходить. Бизнес нельзя закрыть больше, чем на три недели. Позаботься о себе, и будем надеяться, что Он скоро вернется…»? Пожимает ли человек вместо руки ту зелень, что растет из Стены, и целует ли он ее — на прощание? Если человек знает, что Б-жественное присутствие, Шехина, никогда не покидало Стену, как человек говорит «до свидания» Ему? Что говорит Б-жественному присутствию возле Стены человек, покидающий Израиль ради Изгнания, в котором, как нам говорят, у него не будет Б-га, и где он будет исповедовать идолопоклонство «в чистоте»?

Я полагаю, что именно из-за всего этого большинство людей покидают Израиль, не сказав «до свидания». Я полагаю, что в первую очередь те люди, чьи сердца и совесть — не камень, не могут сказать Стене, чьи камни от сердца: «До свидания! Я нарушаю основное положение иудаизма; я предаю свою Землю; я возвращаюсь к горшкам с мясом и к материализму Изгнания и поэтому оставляю Тебя».

Но я задаю себе другой вопрос: что говорит и думает Стена, когда видит еврея, приехавшего навестить Ее так, словно это обычная поездка (а многие совершают такие поездки в последнее время) в Пуэрто-Рико или Испанию, Арубу или Рим? Я размышляю: что думает Она, глядя на толпы туристов, что пришли прикоснуться к Ней, погладить Ее, поцеловать Ее, пристально на Нее смотреть, увековечивать Ее на своих слайдах и пленках, — а потом возвращаются в те страны, которые они считают своим настоящим домом? Я задаю себе вопрос: что думает Она, когда видит евреев, которые молятся и раскачиваются перед Ней? Я задаю спрашиваю себя: что думает Она, когда видит ритуал и идолопоклонство, созданные вокруг Нее Американским Еврейским конгрессом, Министерством Туризма и Объединенным Еврейским призывом? Я размышляю: о чем думает Она, когда видит ортодоксальных евреев из Нью-Франкфурта и величественных Краун-Хейтс? Когда глядит на всех «религиозных евреев» во время их трехнедельного отпуска перед их возвращением к идолопоклонству?

Совершенно понятно, что место это — остатки Храма, в котором проповедывали пророки, страстно обличавшие лицемерие, — помнит их слова и повторяет их потомкам. Безусловно, оно повторяет слова: «Когда вы приходите, чтобы предстоять Мне, кто просит вас топтать дворы Мои? Не приносите больше пустого дара; воскурение — мерзость для Меня; собраний, которые вы собираете в начале нового месяца и в субботы, не терплю Я: беззакония с празднеством» (Йешайяhу, 1:12,13).

Стена смотрит на тех, кто приходят почтить Ее и в то же самое время собираются предать Землю и осквернить Ее, покинув ради Изгнания, которое они называют «домом», — смотрит и повторяет: «Ведь послушание лучше жертвы; повиновение — лучше тука овнов» (Шмуэль I, 15:22).

Они покидают Стену ради «дома». Они отказываются жить на Земле этой Стены. Она знает: того, что они планируют, — мира и безопасности в Галуте — никогда не будет. Она знает, что если они отвергнут Стену Всевышнего, у них будут другие стены — стены огня и стены тюрем и лагерей. Галут — это одна высокая стена для еврея, хотя он и отказывается видеть это.

Если прийти к Стене поздно, очень поздно вечером и прислушаться, внимательно прислушаться, то можно услышать Стену. Она тихо плачет наедине с собой и говорит: «Горе моему народу за то, что он унижает Землю…». Мне кажется, что Стена предпочла бы, чтобы те, кто говорят Ей «до свидания», вообще не приходили сказать «здравствуй».

Перевод: Е.Майданик